Дмитрий Давыдов: хирургических и эстетических проблем, которые мы можем решить на стыке пластической хирургии и офтальмологии, много!

2 июня – 19-я годовщина со дня гибели академика Святослава Федорова. Именно в день гибели учителя, 2 июня 2000 г., один из последних учеников Святослава Николаевича - ныне основатель собственной научной школы, заведующий кафедрой реконструктивно-пластической хирургии с курсом офтальмологии ФНМО МИ РУДН , профессор Дмитрий Викторович Давыдов стал доктором медицинских наук. О своем учителе академике Святославе Николаевиче Федорове, круге междисциплинарных проблем, которые решает сегодня реконструктивная и пластическая хирургия и планах по развитию кафедры ФНМО рассказал Дмитрий Викторович в интервью редактору сайта fnmo.rudn.ru  

Елена Григорьева

- Дмитрий Викторович, где вы получали профессиональные знания?

- Как офтальмолог начинал в Федоровском межотраслевом научно-техническом комплексе «Микрохирургия глаза» в отделе патологий оперированного глаза под руководством профессора Ярослава Иосифовича Глинчука. При этом мне всегда была интересная окулопластическая и пластическая хирургия, и все, что связано со средней зоной лица: орбитальная хирургия, веки, слезные каналы, новообразования и т.д. Моя докторская диссертация была на стыке наук - офтальмологии, пластической и реконструктивной хирургии и полимерной химии. Имею сертификаты и регулярно подтверждаю их по нескольким специальностям, помимо офтальмологии и пластической хирургии еще и челюстно-лицевая хирургия – здесь мои учителя Александр Иванович Неробеев, зав кафедрой пластической и челюстно-лицевой хирургии РМАПО, вице-президент общества эстетической медицины и профессор Людмила Арсентьевна Брусова. Обучался и на медицинском факультете Стэнфордского Университета (США), получил специальность пластического хирурга, проходил стажировку в нескольких клиниках США, стран Европы.

Работал оперирующим хирургом, учился много, теперь также много и с удовольствием оперирую и преподаю. Рад, что в РУДН руководство дало возможность открыть и возглавить кафедру, которая сочетает офтальмологию и пластическую хирургию. Подобный междисциплинарный подход требует высочайших знаний и готовить специалистов в этой области очень интересно.

- Очертите круг проблем, который может быть решен на стыке офтальмологии и пластической хирургии?

- Пластическая хирургия – целый комплекс хирургических специальностей: абдоминальная хирургия, эндоскопическая, челюстно-лицевая, нейрохирургия, хирургия лор-органов, эстетическая хирургия, стоматология, офтальмология, хирургия уха, в т.ч. вопросы эктопротезирования и эстетическая хирургия. Не случайно ординатура (резидентура) по пластической хирургии в США и ряде европейских стран длится 6 лет.

Соответственно и круг проблем, которые можно решать, очень широк. Это и проблемы, решаемые базовой офтальмологией, начиная от заболеваний роговицы, катаракты и глазного дна, лечения частичной атрофии зрительного нерва (мы являемся пионерами в этой области, получен патент на методику и у одной из моих учениц защищена кандидатская диссертация на эту тему). В круге наших профессиональных возможностей: функциональная и эстетическая хирургия век, орбитальные проблемы (посттравматические, врожденные), коррекция анофтальмического синдрома (отсутствие глаза), экзофтальм (выпячивание глаза), при эндокринной офтальмопатии. Не всегда данная проблема может решиться эндокринологами, бывает не обойтись без хирургической помощи, операции декомпрессии. В круге наших профессиональных возможностей и хирургия птоза (завороты, вывороты век) и хирургические и эстетические проблемы по коррекции формы носа, устранению возрастных изменений кожи лица и шеи, хирургия молочных желез, которые мы можем решить на высоком европейском уровне.

- Каковы ваши научные интересы?

- Конечно в большей степени они связаны с хирургией лица, особенно средней зоны, включая хирургию орбит, всевозможные их возрастные изменения и патологические состояния. Также в фокусе внимания полимерные материалы и имплантаты на их основе. Моя докторская диссертация, защищенная в 2000 г., базируется на вопросах использования полимерных материалов, которые мы сами разработали совместно с институтом нефтехимического синтеза им Топчиева РАН. В то время было много реально функционирующих фундаментальных НИИ. Возникающие идеи в области применения перспективных гидрофильных имплантатов мы реализовывали в тандеме с учеными-химиками. Чем интересны гидрофильные имплантаты? Тем, что их можно вводить через малый разрез и далее уже на месте установки за счет жидкостей в организме они набухают до необходимых рассчитанных заранее размеров. От идеи до использования любого имплантата - большой путь. И когда этот путь хирург проходит вместе со своей командой ученых, объединённых общей идеей, он обогащается знаниями в области морфологии, клеточных технологий, биобезопасности медицинских изделий, полимеров. Современную хирургию без этих знаний представить невозможно. Полимеры очень широко используются в современной пластической хирургии и офтальмохирургии.

- А есть ли уже люди, кого вы готовы назвать своими учениками?

- Учеников много. Я создатель научной школы в области хирургии средней части лица. Под моим руководством защищено более 15 кандидатских и одна докторская диссертации. Только за последние пару месяцев защитились две моих талантливых ученицы. Работа одной связана с планированием риносептопластики с помощью МСКТ. Актуальность работы обусловлена тем, что нельзя просто так, на основании лишь наружного осмотра, вмешиваться «в нос». Надо понять, какова архитектура, как сделать так, чтобы изменения не имели негативных последствий на функциональные возможности органа. Диссертация второй моей ученицы - по анализу и планированию хирургического лечения пациентов с посттравматическими дефектами и деформациями средней зоны лица. Распространенное заблуждение, с которым борюсь, что любые хирургические вмешательства должны начинаться только тогда, когда спадет отек, травма заживет. Оперировать пациентов надо в течение первых двух недель с момента получения травмы, когда еще не атрофировались мягкие ткани, не образовались грубые рубцы и т.д. в этом случае гораздо более вероятен наиболее благоприятный финал – возвращение анатомии и функции в состояние «до травмы».

- Вы упомянули, что регулярно подтверждаете сертификаты по всем своим специальностям. Кого в Вас все же больше – офтальмолога, пластического хирурга?

- Наверное все же - микрохирурга, занимающегося вопросами пластической, реконструктивной и эстетической хирургии. Изначально я вышел из микрохирургии и вошел в «большую» хирургию с большим клиническим опытом. У микрохирургов отношение к человеческим тканям очень деликатное. Владею операционными микроскопами и эндоскопической техникой и в ряде случаев работаю в специальных очках-микроскопах, сделанных индивидуально в США под мою рефракцию. Используем все возможности визуализации для того, чтобы как можно качественнее оказать помощь пациенту, достигнуть высоких эстетических и функциональных результатов.

- У вас более 30 патентов, расскажите о разработанных вами методиках.

- Из успехов последних лет - лечение частичной атрофии зрительного нерва. Мы устанавливаем пациенту оригинальные электроды, действие которых регулируется специальным чипом, запрограммированным заранее индивидуальным образом. Пациент спокойно живет обычной жизнью, не ложится в больницу на многодневное лечение, не посещает ежедневно дневной стационар. Система дозированного запрограммированного чипом стимулирования стимулирует зрительный нерв днем и ночью, постоянно. Результат в ряде случаев фантастический – острота зрения с 20 - 30% может подняться до 70 – 80% без хирургического вмешательства. Безусловно, данная технология подходит не каждому пациенту. Не используем данную технологию у больных с ранним онкологическим анамнезом. Но для поражений токсических, посттравматических, а особенно сосудистой природы - разработанная нами уникальная методика показывает отличные результаты. Мы стимулируем регуляторные возможности, а также т.н. дремлющие волокна. Диссертация моей ученицы по этой теме защищена была в октябре 2018г., получены патенты РФ.

- Офтальмология та область, где поддержка и терпение крайне необходимы, остры вопросы деонтологии, как оцениваете ее уровень у современных специалистов?

- Сейчас деонтология преподается в медицинских вузах по остаточному принципу, да и жизнь вносит свои коррективы. Медицина отнесена к разделу сферы услуг - этот нонсенс рождает обоюдоострую проблему, меняя сознание пациентов и врачей. Любой врач рискует оказаться на скамье подсудимых даже не за врачебную ошибку, а за конечный результат, который пациенту не понравится. Нужны серьезные профессиональные решения, которые смогут регулировать образовательные вопросы и вопросы юридической защиты специалистов (оперирующих пластических хирургов) от пациентского экстремизма. Проблема должна решаться комплексно и на законодательном уровне.

Но бытие, как известно, определяет сознание, и сегодня это погоня за материальным. Выпускник вуза, проработав несколько лет, уже пишет о себе в интернете, что у него и огромный клинический опыт и уникальные методики и открытия, и авторские методы и все через призму: «Я-Я-Я!».

Раньше было «Мы». И это правильно в медицине, где важны коллегиальные решения. Консилиум созывается не для того, чтобы себя показать, а чтобы оказать максимальную пользу пациенту. С первого курса медицинского института стоит создавать условия и учить будущего врача постоянному общению в профессиональной среде. Важно не бояться говорить с коллегами, профессиональной аудиторией о своих пациентах. В европейских университетах этому учат. У нас сейчас в специальности - все индивидуалисты. Даже при явной необходимости многим сложно переступить через себя и с коллегами проконсультироваться. Как учить этому, если нет особой преемственности? Необходимо менять культуру поведения, психологию, методологию, материальную составляющую и положение врача в обществе.  

Положение в обществе и статус актуальны не только для врачей, занимающихся исключительно врачебной практикой, но и для тех, кто совмещает практическую деятельность с работой на вузовских кафедрах.

Работа на кафедре сегодня не престижна, и это плохо для высшей школы и для науки. Нередки случаи, когда молодые пластические хирурги осваивают лишь 1 – 2 методики и не хотят углубляться в проблему. Между тем, пластическая хирургия - колоссально широкая специальность и в процессе подготовки будущих пластических хирургов ординаторам необходимо дать знания по всем дисциплинам, которые составляют специальность. Поэтому и к сотрудникам кафедр сейчас предъявляются высокие профессиональные требования. Как известно - кадры решают все.

- Какие планы по развитию кафедры, в каком направлении собираетесь двигаться?

- В зоне внимания как краткосрочные программы по 18 и 36 академических часов, так и программы сертификационных циклов. Первые станут особенно актуальными после окончательного подтверждения необходимости набирать 250 кредитов за 5 лет (или 50 кредитов в год). Востребованность краткосрочных программ по 18 и 36 часов, как очных, так и дистанционных, существенно вырастет. Сейчас, пока данная система не заработала в полную силу, мы активно развиваем программы повышения квалификации (общее усовершенствование и тематическое усовершенствование с выдачей сертификата специалиста) на 144 часа. Конечно, без дистанционных технологий сегодня не обойтись, но не оставляем без внимания и живое общение преподавателей со слушателями.

- Общаясь со слушателями, знакомите их с интересными случаями из практики?

- Конечно, бывают очень интересные случаи. Так, пациенту, обратившемуся к нам за блефаропластикой (подтяжка кожи век), решили перед процедурой сделать узи. Решили – не просто так, в месте избытка кожи наблюдалось непонятное уплотнение и небольшой отек. На узи увидели, что там живой паразит. У пациента оказался дирофиляриоз (Dirofilariasis, от лат. «diro, filum» — «злая нить») — заболевание, вызываемое нематодой рода Dirofilaria, внедрившейся в организм. Путь заражения – укус комара. Причем никуда в тропические страны пациент не выезжал, проживает в Подмосковье.

Также из недавних интересных клинических случаев – ко мне обратились создатели передачи «Я стесняюсь своего тела», выходящей на канале «Ю». Героиней очередного выпуска стала пациентка со сложной врожденной деформацией. Пациентка - молодая девушка, родившаяся с грубой патологией – врожденная расщелина лица, неба, деформация костей черепа, орбиты, микрофтальм. Безусловно, что-то ей пытались неоднократно сделать по месту жительства, расщелину частично устранили, а анофтальмом почти не занимались. И сама пациентка пренебрегала элементарной гигиеной, промывала протез не чаще раза в год. Когда я ее увидел на консультации - наружный протез был буквально на щеке, кроме того, ткани были воспалены, наблюдалось гнойное отделяемое, а сам протез был покрыт мелкими трещинами. Все это девушка закрывала челкой на пол-лица. Распланировал целую серию хирургических этапов, чтобы реабилитировать ее состояние. Процесс пока не закончен, но даже то, что получилось на первом этапе – выглядит, в общем, отлично.

- Обобщая, можно сказать, что люди приходят к вам за чудом - чтобы вернуть себе зрение и красоту, а верите ли вы в чудо?

- Если бы физики и химии в школе не было бы, то конечно, на каждом шагу видел бы чудо. Но поскольку образование у меня хорошее, знаю физические и химические законы, то скорее вижу закономерность, не чудо. Впрочем, если не чудо, то удача точно присутствует. Одна и та же проблема на разных людях имеет разное хирургическое решение. Чудо ли это? Или угадывание, предвидение, хирургическая интуиция, помноженная на опыт и знания?

Важна и конгруэнтность в понимании с пациентом. Если есть рассогласование, сомнения, лучше разрешить их до хирургического вмешательства.

- Ваш учитель – академик Федоров, в одном из интервью сказал, что боится больше всего навредить человеку, а как вы бы ответили на этот вопрос?

- Я соглашусь с ним. Осторожность в принятии решений по отношению к здоровью пациентов очень важна.

- Сложно ли было в роли ученика Святослава Николаевича? Каким учителем и человеком он был?

- Святослав Николаевич был гениальным человеком, самая настоящая мировая величина. Через него познакомился с Валерием Ивановичем Шумаковым (советский и российский врач-трансплантолог), Александром Николаевичем Коноваловым (советский и российский врач-нейрохирург, директор «НМИЦ нейрохирургии имени академика Н. Н. Бурденко»), академиком РАН химиком Николаем Альфредовичем Платэ – «глыбы» в своих направлениях, осуществившие революционные порывы.

Подавляющее большинство современных классных офтальмохирургов – «выпускники» федоровской школы. Мы его помним, ценим все его идеи, которые в нас заложил. И в жизни он был разный. Очень непростой человек, что его отличало – умение мгновенно разбираться в человеке и ситуации, молниеносно принимать верные решения. Так, в один момент он назначил меня – совсем «зеленого» выпускника ординатуры (как раз заканчивал ее) заведующим операционным блоком – коллектив 46 человек, до 3,5 тыс. операций в месяц. Оценил мои деловые качества, активность. И сам был очень активным человеком, задавал темп, заряжал энергией движения вперед. Сотрудники, ординаторы, аспиранты, никогда не считали времени, которое проводили в его клинике, не «высиживали» там определенные часы, а носились с утра до ночи. При этом был Святослав Николаевич не только человеком академического склада, но и бизнесменом. Реализовывал интереснейшие и инновационные по тому времени проекты: плавучую клинику в Персидском заливе – пациентов привозили, оперировали и увозили обратно на берег. В России запустил проект операционных и диагностических автобусов, которые колесили по стране, забирались в такие уголки, где офтальмологической медицинской помощи не было. Люди приходили сотнями и получали помощь, в т.ч. и хирургическое лечение. Придумать, реализовать концепцию, создать логистику, найти возможность финансирования таких проектов – это целая наука бизнеса.

- Заглядывая в прошлое, не забываем о будущем. Каким вы видите будущее науки в близких вам областях – пластической, реконструктивной хирургии и офтальмологии?

- Изменений в последний год множество. Из несколько спорного: изменились требования к организации клиник пластической хирургии. Клиники, не удовлетворяющие им, начали закрываться. В большей степени это - правильно. Но нужно ли наличие в клинике пластической хирургии КТ и МРТ, где пациенты, в основном, практически здоровы и полностью обследованы? Согласно новым требованиям, без КТ и МРТ деятельность клиники незаконна. Этот момент, на мой взгляд, спорен.

Много позитивных и перспективных изменений в отрасли. За последний год состоялось несколько интересных форумов и конференций по пластической хирургии в т.ч. в рамках междисциплинарного взаимодействия. Среди них - конференция «Современные тенденции исследований в области пластической хирургии и эстетической медицины», прошедшая в апреле в РУДН.

Благодаря усилиям главного специалиста по пластической хирургии Натальи Евгеньевны Мантуровой создан первый диссертационный совет, создана научная специальность по пластической хирургии. Наш профильный журнал «Анналы пластической реконструктивной и эстетической хирургии», созданный в 1994 году, входит в список ВАК, дает возможность публиковать статьи по нашей специальности. Идет развитие науки, значит скоро пойдут диссертационные работы по пластической хирургии. У меня уже появились соискатели, которые готовы писать работы и защищаться по специальности «пластическая хирургия». Теперь задача в насыщении научного и практического поля идеями, лицензировании деятельности, внедрении новых технологий в диагностику и хирургию. А развитие научной мысли невозможно без конкуренции!